Город маленький[СИ] - Вадим Шакун

— Это «Гладиатор» мне удружил, — жаловалась Варька, когда, отобедав у нее, мы вновь усаживались в машину. — Он одно дело почти завалил, а я вытащила. Вот он и решил всех местных ко мне заворачивать. Долг чести.

— Ну, порядочные люди и сегодня встречаются, капитан, — в своем потрепанном плаще я чувствовал себя великолепно, несмотря на стылый ветер и мелкий моросящий дождь.

— Знаю, лейтенант Коломбо, но к чему мне лезть в эти уездные свары? — по случаю плохой погоды Варька тоже утеплилась и щеголяла в отличной американской армейской кожанке.

Неделю назад, встретившись в столице с потенциальным клиентом, она назвала такую цену, что учредитель замешкался. Решено было на время отложить сделку, если только… В общем, сегодня именно это «если только» и произошло.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Редакция «Городища» располагалась в здании одного из городских домов культуры — невысокого, приземистого, с колоннами, выстроенного еще при Сталине. Пройти в редакцию можно было через располагавшиеся в подвальных помещениях общественные туалеты: слева — мужской, справа — женский; в которых во время регулярно проводившихся очагом культуры дискотек продвинутая молодежь глушила спиртное, курила травку и кололась. Кроме того, туалетами пользовались и по прямому назначению, о чем свидетельствовал запах.

— Как только к ним посетители ходят? — брезгливо поморщилась Варька.

— Ну, в этом здании творческая группа сидит. Для нее апартаменты в самый раз, — снисходительно объяснил я. — Бухгалтерия и прием объявлений в другом месте.

— Все бы вам острить, Гастингс.

— Парле ву франсе, мсье Пуаро?

— Что вы сказали, шеф? — пришлось переспросить, когда она ответила.

— Что ты олух, ведь я не мсье, а мадемуазель.

То, что ответ прозвучал на французском, слава Богу, понял сам. Причем, на хорошем французском.

— Мне английский больше нравится, но произношение ни к черту, — попытался отыграться я. — А читаю сносно.

— Но на слух плохо воспринимаю, — сознался услышав из уст спутницы очередную фразу.

— Позанимаюсь с тобой, если хочешь, — милостиво согласилась Варька. — Куда дальше?

— Да сюда, наверное.

Миновали какую–то каморку, где двое стучавших молотками работяг громко матюкались меж собой по поводу того, что вчера кто–то из «журналюг» опять на лестнице наблевал. По оскверненной лестнице поднялись из подвала, прошли коридором с кучей дверей и вновь спустились в подвал.

— Дети подземелий, — хмыкнула Варька.

— Уже пришли, мадемуазель Пуарро. Видите, на двери вывеска?

В последствии Варька созналась, что искренне подозревала будто я разыгрываю и что, на самом деле, в редакцию «Городища» можно попасть иным, более доступным, «парадным» путем. Велико же было разочарование, когда она поняла, что я и не думал шутить.

Миновав массивную некрашеную дверь из струганных досок мы нос к носу столкнулись с тремя усердно дымящими творческими работницами. Две пребывали в какой–то задумчивой прострации, третья — низенького роста донельзя щуплая особа с острой как у хорька мордочкой — бурно жестикулируя продолжала, очевидно, уже достаточно долгий монолог:

— …И Гера, как главный редактор, давно должен был начать журналистское расследование. Еще когда Анка пропала. Она же — символ нашей газеты. Люди хотят знать, что случилось с Анкой, а мы… Привет! — сбилась она на полуслове заметив мою, без сомнения, знакомую ей физиономию.

— Привет, — Валюху Аксенову я пару раз встречал, когда бывал на заседаниях городской думы. От друзей слышал, что в беседу с ней лучше не вступать — заболтает насмерть.

— Валюша ты сама все это ему скажи, — жеманно сложив губы бантиком устало изрекла столь же миниатюрная как Аксенова рыжеволосая с кукольной внешностью незнакомая мне девица. Прям парад лилипуток какой–то.

— Девки, вы достали уже этой Анкой, — устало и басовито выдохнула еще одна собеседница выгодно отличавшаяся от двух первых габаритами — и вдвое упитаннее и на две головы выше. В воздухе ощутимо повеяло перегаром.

— Вы к Георгию Николаевичу? — дошло наконец до Валюхи и заговорщицки понизив голос она уточнила. — По тому самому вопросу?

Каблучки ее громко зацокали по досчатому полу.

— Георгий Николаевич, к вам пришли, — заверещала она и скрылась за одной из дверей плохо освещенного подвального коридора.

— Скажите, а вы правда, найдете того, кто это сделал? — выделив голосом слово ПРАВДА и вновь чересчур громко поинтересовалась габаритистая журналистка.

— О!.. — прежде, чем Варька успела ответить габаритстая ткнула пальцем в меня. — А я знаю вас. Вы в «Желтушке» работали и в районке тоже.

Точно, теперь ее вспомнил, Мариша Антонова была бессменным ответственным секретарем «Городища» почти с самого момента основания. Мы как–то пили вместе на одной из презентаций. И пили не слабо.

По коридору вновь зацокали каблучки.

— Подождите минуточку. У Георгия Николаевича разговор с ВАЛЕРИЕМ ПАНФИЛОВИЧЕМ, — понизив голос и с особой значительностью произнеся последние имя и отчество сообщила Валюха Аксенова. — Вас позовут. Вы можете пока в журналистской посидеть.

Войдя в комнату, которую Валюха окрестила журналистской, я понял, что ни на один из стоявших тут стульев Варька в своей только–только очищенной версаччиевской джинсе не сядет, а значит придется остаться на ногах и мне.

Чтобы закончить список людей, которых я на тот момент на всякий случай внес в число основных подозреваемых, следует добавить, что в комнате находились еще пятеро сотрудников творческого коллектива: Мишаня Орлов — суетливый, субтильного вида юноша в очках с ломающимся как у подростка дискантом; Зина Балагурова — благообразная полная шатенка из–за своих огромных очков с толстыми линзами весьма похожая на сову; Гена — потертая неопределенного возраста особь мужского пола с сизым носом и две весьма юные девицы именующие друг друга не иначе, чем Светка и Женька.

На стенах — дешевенькие постеры с голыми тетками. Вдоль дальней от нас стены грудились с десяток пивных и пара водочных бутылок. Внутреннее чутье бывшего профессионального журналиста подсказало мне что их еще не опустошенные товарки рассованы по нижним ящикам стоявших в комнате столов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Гера Карасев нынешний главный редактор «Городища» и, по слухам, бывший любовник безвестно сгинувшей Анки, являл собой наглядный пример того к чему в конце концов пришла выбившаяся из недр застойной и вечно пьяной комсомольской бюрократии демократическая поросль в условиях маленького провинциального городка. Кабинет был ему под стать: узкая захламленная комната половину которой занимал поставленный вдоль стены раскладывающийся диван, а вторую заваленный бумажками стол с мягким вращающимся креслом. Опять же, обнаженка на стене. Гостей усадили на принесенных из журналистской стульях. Бедный Версаччи.

Первые четверть часа нашего пребывания в редакторском кабинете являлись по существу лекцией о роли независимой прессы в укреплении свободы слова на территории современной России и о роли его, Карасевской, газеты в становлении оной свободы на местном уровне. Наиболее скучающие, вроде меня, могли занять это время изучением голых теток.

Варька из подлобья рассматривавшая тщедушного, плешивого, судорожно мечущегося вокруг редакторского стола оратора, мрачнела все больше. Я терпеливо ждал — и не таких редакторов видали. Потом заметил что компьютер, стоявший на столе главреда «Пентиум» и начал заводиться: в соседней комнати ничего современней четыресто восемьдесят шестого не наблюдалось. А по собственному опыту я знал, что самая бестолково используемая машина в любой газете — это личный компьютер редактора.

— В этих условиях ни коллектив редакции, ни наш уважаемый учредитель, — Карасев кивнул на сиротливо примостившегося сбоку от редакторского стола седовласого толстячка, — не могут терпеливо смотреть на провокации гнусных завистников.

Закончив наконец пламенную речь он плюхнулся в свое кресло и уставился на меня:

— Должен сказать что все это сугубо конфиденциально.

— Господин Сковорода — наш специалист по компьютерной безопасности, — глазом не моргнув сообщила Варька.

Да, не смейтесь, это моя фамилия. Между прочим, был даже такой известный украинский философ — Сковорода.

— Хорошо, я сейчас позову нашего специалиста, — вновь взвился с кресла Карасев.

Еще через пару минут в комнату явился сизоносый мужик из соседней комнаты.

— Это Гена, — небрежно кивнул главред. — Лучший в городе программист. Он верстает нашу газету.

Уж газет–то я наверстал за свою жизнь немерянно. А благодаря постоянному распитию пива на бульваре в насквозь компьютерной тусовке, достаточно подкован для того, чтобы знать кто в городе программист, а кто верстальщик. И тех и других не так уж много. Верстал Гена, насколько я знал, достаточно споро, а вот системщик был посредственный. По крайней мере, по словам людей действительно разбиравшихся в системном программировании.